Джим Моррисон
и
The Doors

Экс-музыканты группы The Doors приезжают в российскую столицу, чтобы отыграть концерт спустя сорок лет после смерти Джима Моррисона - легендарного вокали­ста группы, который был поистине одним из самых выдающихся рок-поэтов прошлого века. В 2000 году Робби Кригер предложил Рэю Манзареку объединиться и выступать, исполняя песни The Doors. Рэй согласился, а вот Джон Денсмор, барабанщик группы, отказался от предложения коллег. Позднее, в 2003 году, он подаст в суд на музыкантов, за неправомерное использование названия группы, хотя музыканты выступали под измененным названием, а именно The Doors of the 21st Century. Музыканты вынуждены были изменить название своей группы, и решили называться Riders On The Storm. Со временем Рэй и Робби отказались и от этого названия, и сейчас они называются просто «Рей Манзарек и Робби Кригер из The Doors».

Воспоминаниями о Джиме Моррисоне, а также о программе концерта в Москве поделился Робби Кригер - гитарист группы.

— Что вы будете играть на московском концерте?

— Мы собираемся сыграть все хитовые песни The Doors, а также некоторые малоизвестные. Думаю, концерт должен понравиться всем. Будем играть все композиции группы, которые вы любите и знаете.

— Какое впечатление произвел на вас Джим Моррисон, когда вы впервые встретились? В одной из книг про The Doors он выведен как довольно самовлюбленный и язвительный персонаж.

— Язвительный? Нет. Когда я встретил его, он был очень даже нормальным человеком. Он пришел ко мне домой вместе с Джоном Денсмором и показался мне очень приятным парнем. Ничего сверхъестественного. Зато во время следующей встречи, когда мы впервые собрались поиграть вместе, он уже казался более сумасбродным.

— 60-е годы прошлого века породили множество блестящих артистов. Но именно Моррисон воспринимается как абсолютное воплощение рок-звезды. В чем был его феномен?

— Все дело было в том, как он отдавался музыке. Он жил ею 24 часа в сутки. И в Джиме не было ничего фальшивого. Он был настоящим, на сцене был таким же, как и в жизни.

— Кто был автором идеи реюниона? И почему в вашем проекте не участвует Джон Денсмор?

— Джон повторно женился, у него появился еще один ребенок. Так что он, наверное, был не в состоянии ездить в турне. Мы с Реем хотели снова играть песни The Doors, Джон же по каким-то причинам этого не захотел. Идея реюниона изначально была моей. Я по большей части играл джаз и инструментальную музыку. Мне доводилось ходить на концерты трибьют-групп, игравших песни The Doors и я однажды сказал: «О, да они хорошо проводят время!» И начал исполнять больше песен The Doors с моей собственной командой. Затем в один прекрасный день я позвонил Манзареку и сказал: «Рэй, давай снова соберемся и будем играть музыку The Doors». Также я связался с Джоном, но он отказался, хотя я очень хотел привлечь его.

— Говорят, вы хотели задействовать в московском выступлении Марка Фарнера из Grand Funk Railroad. Но вместо него приедет Дейв Брок. Почему выбор пал на него?

— За то время, пока мы выступаем, мы поменяли трех вокалистов. Сначала был Йен Эстбери, он прекрасный вокалист, но в какой-то момент предпочел снова играть со своей командой The Cult. Еще одним участником группы был Бретт Скэллионс, тоже отличный парень. Затем мы привлекли Миленко Матиевича, но он был больше хэви-метал-исполнителем, поэтому не очень хорошо подошел нам. Дейв Брок является лидером команды Wild Child, трибьют-группы The Doors. Вообще-то мы старались избежать привлечения вокалистов из подобных команд, иначе публика сказала бы: «Вы всего лишь трибьют, а The Doors таковыми не были!» Но затем посмотрели на то, что происходит с группой Journey, которая взяла на вокал парня с Филиппин, певшего до этого в трибьют-команде. Мы увидели — публике нравится то, что они делают, и решили пригласить Дейва Брока. Он лучший трибьют-вокалист The Doors. Мы решили проверить, как это сработает, и оказалось, работает это очень хорошо.

— Но ведь у многих The Doors ассоциируется прежде всего с Джимом Моррисоном. У вас не было страха, что поклонники могут не принять этот шаг?

— Мы занимаемся этим уже почти десять лет, и таких опасений не возникало. После смерти Джима мы с Реем Манзареком и Джоном Денсмором играли в течение двух лет, записали два альбома и отправились в европей­ское турне. И было ощущение, что люди хотят увидеть кого-то, кто пел бы песни The Doors, некую реминисценцию Джима. И мы решили найти вокалиста еще тогда, в 1972 году. Но не смогли, потому распустили команду. Но уже на том этапе мы пришли к выводу, что нам нужен фронтмен. Думаю, что публике хочется, чтобы на сцене был кто-то, кто исполняет песни The Doors, кто-то другой, нежели Рей или я.

— Вы сочинили одну из самых узнаваемых песен группы Light My Fire. Ее до сих пор напевают во многих странах мира даже те, кто родился уже после распада The Doors. Расскажите, каково это: осознавать, что вы оставили след в вечности?

— Это здорово. Единственной проблемой было то, что это была самая первая песня, которую я написал для The Doors. C тех пор получалось все хуже и хуже. Шучу. Вообще довольно непросто в самом начале написать свою лучшую песню, потому что потом ты стараешься сделать что-то столь же значимое. Я сочинил и Touch Me, Love Her Madly, Love Me Two Times, но ни одна из них не стала столь популярной, как Light My Fire. Но это прекрасно — понимать, что у тебя есть такая песня. К тому же она буквально «сделала» карьеру The Doors.

— Кстати, а какая ваша любимая композиция The Doors?

— Они все время меняются. На данный момент это L. A Woman.

— И часто вы слушаете свои песни?

— Мы нередко слушаем наши композиции во время турне, чтобы освежить их в памяти. Если их крутят по радио, то я делаю звук громче. Но специально я не так часто их слушаю. По-моему, это было бы немного эгоцентрично.

— Вы начинали карьеру в 60-е и наблюдаете за развитием рок-музыки вплоть до сегодняшнего времени. Как изменилась за эти годы музыкальная индустрия?

— Нашим рекорд-лейблом был Elektra Records. Отличные ребята, они не докучали нам, не диктовали, что мы должны делать. Но просто хотели, чтобы мы занимались искусством и двигались вперед. Сейчас все по-другому. Рекорд-компании слишком вовлечены в процесс создания музыки и слишком вмешиваются в работу артиста.

— Видимо, поэтому наше время не порождает таких героев рок-н-ролла, каким был Моррисон? Притом что сейчас очень много талантливых музыкантов.

— Нынешние группы не отдаются музыке так же увлеченно, как это делали мы. Когда мы играли, это была наша реальность. Стоять на сцене — вот что было нашей реальностью. А сегодня это больше похоже на шоу, нет той спонтанности. А еще благодаря технологиям стало слишком легко сочинять музыку. Сейчас с помощью компьютеров ее могут писать даже мартышки. Люди не особо озабочены техникой игры на настоящих инструментах. Музыка от этого не в выигрыше.

— А кому из молодых музыкантов вы отдаете предпочтение?

— Мне нравятся Muse. Но, честно говоря, большинство современных команд мне не по душе. Я жду чего-то нового, отличного от всего остального. Но по большому счету все похожи друг на друга, все играют одно и то же, никто не захватывает меня по-настоящему.

— Скучаете по тем временам, когда люди считали, что музыка может изменить все к лучшему?

— Да, это так. Мы верили в то, что способны на что-то повлиять. А потом к власти пришел Никсон, убили Кеннеди, Мартина Лютера Кинга — словом, злые силы взяли верх. И сейчас мы снова должны расставить все на свои места.

— После всех этих лет вы все еще верите, что музыка способна изменить мир?

— Да. Я считаю, что это един­ственное, что может изменить положение вещей.

rbcdaily.ru, 06.07.2011